Михаил Плоткин: 'Мне жалко наших сегодняшних продюсеров'

Во второй половине 60-х годов в отечественном лексиконе еще отсутствовали такие слова, как «продюсер», «импресарио», «менеджер». Тем не менее, люди этих профессий в нашей стране уже начали появляться. Михаил Плоткин был одним из первых отечественных продюсеров… Мы стали расспрашивать его о работе продюсером в те далекие советские годы, и он с увлечением начал свой рассказ. 

 

- Михаил Владимирович, скажите, как вы в те далекие времена назывались официально?

- Я был бригадиром. 

 

- ???

- Серьезно! А в моей трудовой книжке было написано «рабочий по перемещению музыкальных инструментов». Зарплата у меня тогда была 62 рубля 50 копеек в месяц. Плюс один рубль с копейками суточные во время гастролей. И всё! Никаких премиальных у меня тогда не было. Позже я стал заведующим художественно-постановочной частью и тогда уже получал 110 рублей в месяц, сорок процентов премиальных плюс суточные 2 рубля 60 копеек. Когда мне повысили зарплату, я с волнением подсчитывал, сколько заработаю на суточных, когда поеду на гастроли. По тем временам такие суточные были для меня настоящим кладом!.. В то время действительно еще не было ни продюсеров, ни импресарио, ни менеджеров. Но всё идет вперед. Не хочу говорить о коллегах плохо, но когда я вижу некоторые афиши, на которых написано «импресарио» или «продюсер», то становится грустно. Ведь продюсер – это тот, кто по-настоящему вкладывает свои деньги и силы в своих артистов, раскручивая их. Но у нас далеко не все такие. В первую очередь к настоящим продюсерам я отношу Бари Каримовича Алибасова. В 80-х годах он со своей рок-группой «Интеграл» собирал аншлаги, ее очень любила публика. Позже он создал не менее популярную группу «На-На»… 

 

- А с чего вообще началась ваша карьера в шоу-бизнесе?

- Мой папа был музыкантом. Он играл в разных ансамблях ударником. И вот когда он работал в театре «Ромэн», я, жидовский ребенок, однажды вышел на сцену с цыганскими ребятами и выиграл конкурс. В результате попал в цыганский театр с детской ролью в спектакле «Мариана Пинеда» по пьесе Федерико Гарсии Лорки. Представляете? Я уже тогда играл в одном спектакле с Николаем Алексеевичем Сличенко и его женой Тамиллой Агамировой! Но потом мой папа умер, и я пошел по еврейской стопе – в торговлю. В шестнадцать лет моя мама устроила меня в магазин продавцом. Да-да, я торговал обувью. Самое интересное, что во мне уже тогда начали проявляться администраторские способности. Я обнаружил, что в магазине на Красной Пресне такая же обувь стоила на три рубля дешевле. И я там покупал, а у себя продавал. Поймите, я рос в бедной семье. Папа был музыкантом, он не был дельцом. Мама работала только в молодости, когда поднимала троих детей. Когда папа умер, я ушел из школы и стал работать… Из обувного магазина я перешел в магазин инструментов, что был на Кировской. Продавал всякие напильники, плашки, метчики. И вот однажды в «Вечерке» я прочитал объявление, что популярные артисты-куплетисты Александр Шуров и Николай Рыкунин объявили конкурс в свою студию при Театре Эстрады. И вот я, будучи продавцом, пошел туда. Вышел, станцевал, и Рыкунин мне говорит: «Цыган, идите сюда». Ему очень понравился мой цыганский танец. Так я и попал к этим артистам. Они взяли меня в свою студию, которая располагалась в ДК «Метростроя» на Курской. И можете себе представить? Хореографию там нам преподавал сам Борис Сичкин! Потом Шуров и Рыкунин что-то во мне увидели и предложили устроиться к ним работать. Я тут же бросил торговлю и с огромной радостью пошел к ним рабочим по перемещению музыкальных инструментов на зарплату 62 рубля 50 копеек. Я уже тогда почувствовал, что пришел в своё. Постепенно Шуров и Рыкунин начали выпускать меня на сцену. Я выходил на одну сцену с квартетом «Аккорд», ансамблем «Советская песня», Леонидом Гариным! Затем Шуров и Рыкунин поехали за границу, а рабочих туда не брали. И Москонцерт, в котором я тогда числился, отдал меня работать к знаменитому миму Борису Амарантову. Помните, он еще в фильме «Попутного ветра, «Синяя Птица» какого-то шпиона играл? Он был безумно популярен! Люди шли на большие сборные концерты лишь ради одного номера Бориса Амарантова «Ке-ля-ля»... А позже Москонцерт перевел меня к певцу Эмилю Горовцу. И тоже рабочим по перемещению музыкальных инструментов.

 

- В конце 60-х в СССР появился новый уникальный музыкальный жанр – ВИА. Вы были одним из тех, кто стоял у его истоков.

- Я работал с Эмилем Горовцом, и в один прекрасный день он мне говорит: «Мишенька, я собираюсь уезжать из страны, на меня начались гонения, подумай, пожалуйста, о своей дальнейшей работе». И меня пригласили в хореографический ансамбль Тамары Головановой «Сувенир», предложив очень хорошие условия работы – заведующим художественно-постановочной частью с окладом 110 рублей. Это тоже было всё в рамках Москонцерта. В «Сувенире» я развернул бурную деятельность. Ездил в Ленинград, доставал там пуанты, в театре Станиславского и Немировича-Данченко я нашел для танцоров обувь, с помощью журналистки Валентины Александровны Терской организовал о «Сувенире» шикарную статью в журнале «Эстрада и цирк», и т. д. То есть фактически я уже выполнял работу администратора. А в «Сувенире» в то время танцевала Танечка – на тот момент супруга руководителя «Веселых ребят» Павла Яковлевича Слободкина. Более того, у Слободкина еще работал звукорежиссером и Эдуард Назаров – бывший музыкант Эмиля Горовца. От них-то Павел Яковлевич узнал обо мне и пригласил к себе директором. В мои обязанности входили не только концерты «Веселых ребят», но и костюмы. В общем, я осуществлял общее техническое руководство. А всей музыкой, естественно, занимался Павел Яковлевич Слободкин. В авторы или соавторы песен, в отличие от некоторых моих коллег, я попасть не стремился… Вспоминаю, как когда-то мне для ансамбля «Надежда» приносил свои песни композитор Илья Словесник. И он тогда мне предлагал быть соавтором его песен. Я счастлив, что Господь был тогда со мной и уберег от этого соблазна. Я сказал Словеснику: «Я не хочу чужого, мне достаточно того, что я делаю». А представьте, если бы я тогда согласился. Прошло бы время, и сегодня Словесник бы про меня всем говорил: «Козёл он, этот Плоткин. Вписался ко мне в соавторы, а теперь получает мои авторские»… Итак Слободкин тогда пригласил меня к себе на работу. Позже он не раз мне говорил, что у меня он тогда очень многому научился. Всему, чему я в свою очередь научился у Эмиля Горовца: тому, как правильно организовывать концерты, тому, что артистам надо подавать дорогие машины и селить их в люксы. Еще Эмиль Горовец меня постоянно учил: «Ни у кого ничего не проси. Всегда делай так, чтобы просили у тебя». 

 

- Сколько вы проработали с «Веселыми ребятами»?

- Где-то пару лет. Потом перешел работать в «Самоцветы».

 

- Эти ансамбли шли разными путями. «Веселые ребята» не заигрывали перед властями, никогда не пели гражданских песен, играли в основном «фирмУ». «Самоцветы» же, наоборот, часто пели про комсомол, про БАМ, про «мой адрес Советский Союз», и т. д., благодаря чему они стали главным официальным ансамблем страны. Поэтому «Самоцветов», в отличие от «Веселых ребят», гораздо чаще крутили по радио и телевидению, они выпускали пластинки одну за другой. Скажите, именно это было решением перейти из «Веселых ребят» в Самоцветы»?

- Скажу честно: не из-за творчества. Руководителя «Самоцветов» Юрия Маликова я знал еще до Павла Слободкина, когда он работал контрабасистом у Горовца. А может и еще раньше… Сейчас уже точно не помню, но вроде бы из-за какой-то ссоры со Слободкиным я решил от него уйти. И Юрий Федорович стал тогда приглашать меня к себе. Вообще, все эти переходы – это жизнь, без этого просто невозможно… В общем, благодаря дипломатичности Юрия Маликова к нему я перешел без каких-либо проблем. Хочу подчеркнуть, что «Самоцветы» тогда еще выступали в полупустом зале летнего театра ЦДСА, в то время как «Веселые ребята» собирали дикие аншлаги в Лужниках. Кстати, тогда вслед за мной из «Веселых ребят» в «Самоцветы» также перешел и солист Юрий Петерсон. А в то время все девочки от него просто с ума сходили! Он был саксофонист, солист - не так, чтобы красавец, но секси. Нет, он не наш, еврейчик, он – прибалт. И тогда из-за Петерсона очень много публики «Веселых ребят» перешло к «Самоцветам».

 

- Помните ли вы вашу самую первую загранпоездку?

- В свою самую первую загранпоездку я съездил с «Веселыми ребятами» в Чехословакию. Помню, когда мы туда приехали – а это был 1970 год, то есть всего пару лет спустя после знаменитых чехословацких событий 1968 года, - у нас на автобусе кто-то написал: «Убирайтесь вон, совеЦкие собаки!» И когда мы с «Веселыми ребятами» работали в Праге в зале «Люцерна», чехи из-за тогдашнего негативного настроя ко всему советскому сильно окрысились на Павла Слободкина за песню на военную тему – о памяти павших отцов и дедов. Чехи даже не давали ставить «Веселым ребятам» нормальный свет на сцене. Был целый скандал. И Павел Яковлевич сделал потрясающий ход. Он посадил за рояль солиста «Веселых ребят» Леонида Бергера и попросил его, чтобы тот проверил микрофоны. И когда Лёня запел, то у всех чехов отвисли челюсти. Помню, чехи сказали мне: «Пан менеджер, то не советский певец, то ви купили его для тур по Чехословакия». Они даже не могли себе представить, что так могут петь советские исполнители! И после этого у них уже больше не возникало никаких разговоров и претензий.

 

- Скажите, а с советскими органами безопасности вам иметь дело приходилось?

- Была у меня очень интересная история. В то время я работал с «Самоцветами». Это было не то в 1972, не то в 1973 году, уже и не помню. Вы знаете, когда человек рассказывает о себе всё точно, считайте, что половину он врёт… Так вот однажды прихожу в Москонцерт, а мне и говорят: «Миша, зайди в отдел кадров». Зашел, познакомился там с каким-то человеком. И он мне говорит: «Хотелось бы с вами встретиться». Приезжаю в какой-то жилой дом, что рядом с метро «Сокольники», нажимаю кнопку звонка. Дверь открывает женщина в фартучке. Захожу, а на меня с портрета, что висит на стене, смотрит товарищ Дзержинский! И тот человек, что меня туда пригласил, говорит: «Здрасьте. Я знаю, что вы собираетесь ехать в Чехословакию с «Самоцветами». Вы же там уже с «Веселыми ребятами» были, правильно?» Я говорю: «Был». Он мне: «У нас к вам большая просьба. Мы вам дадим телефон нашего человека. И обо всем, что вы увидите там недостойного по отношению к советским артистам, пожалуйста, телефонируйте ему». Я был сильно удивлен такому предложению… К счастью, дожив до нынешнего возраста, сегодня я всем людям могу нормально посмотреть в глаза. Меня потом еще не раз вызывали и предлагали стучать, но я твердо стоял на своем: «Я из Марьиной Рощи, маленький такой еврей. Я ничего не знаю. А если бы и знал, то тоже бы не сказал, но я ничего не знаю»… Я знавал в своей жизни некоторых людей, которые хвалились: «Меня тоже вызывали, но я их послал!» Так вот считайте, что такие абсолютно точно стучат. Потому что всё это вранье, никто никогда у них там не выпендривается. Ни раньше, ни сейчас, ни завтра. Когда ты приходишь в органы, ты попадаешь в их руки.

 

- В середине 70-х годов появился вокально-инструментальный ансамбль «Лейся, песня», и на его пластинках ваше имя уже значилось в качестве руководителя – на пару с Валерием Селезневым. То есть до этого вы работали при других руководителях, а теперь сами стали руководителем ВИА. Как вы к этому пришли?

- Валерий Селезнев в то время был соло-гитаристом «Самоцветов». Потом он из «Самоцветов» ушел, и его пригласили в ансамбль «Витязи» Кемеровской филармонии, который позже переименовали в «Лейся, песню». Вся музыка, аранжировки «Лейся, песни» были сделаны Валерием. Хорошо, что туда пришел еще и я, хотя, конечно, при плохой музыке я в одиночку тоже ничего не смог бы сделать. Ведь сначала – творчество, потом всё остальное… От Маликова я ушел сначала в музыкальный спектакль «Порги и Бесс». И доказал, что могу успешно работать и с таким тяжелым проектом. Ведь одно дело ВИА и совсем другое – «Порги и Бесс». Лишь потом на меня вышли «Лейся, песня», ведь меня тогда уже многие знали. И большое спасибо Светлане Анатольевне Масляковой, благодаря которой «Лейся, песню» сразу же показали на телевидении в передаче «Служу Советскому Союзу» с шестью песнями! 

 

- После выпуска «Лейся, песней» нескольких маленьких пластинок вскоре ваше имя исчезло из руководителей, остался один Валерий Селезнев. Что же тогда произошло?

- К сожалению, Валерий Селезнев и с ним еще несколько очень талантливых ребят, среди которых был и солист Владислав Андрианов, не выдержали бремени славы. Они стали вести себя немножко звездно. К тому же еще и выпивать начали. Стали считать, что я уже больше им не нужен. Они начали вести себя по отношению ко мне не очень корректно, дескать «мы сами с усами». Хотя худсовет, который принимал первую пластинку «Лейся, песни», я не только сам организовал, но и сам привозил на нашу базу. Такого раньше никогда ни у кого не было. И песни к этой пластинке тоже подбирал я. Я как бы для прикрытия взял просоветскую песню Романа Майорова «Люблю тебя, земля» и лирическую песню с армейской тематикой Серафима Туликова «Последнее письмо». Тогда я рассуждал так: одна песня просоветская, другая – Туликова, против которого тоже никто не осмелится возражать. И к этим двум песням добавил третью – «Прощай» никому тогда еще не известного композитора Вячеслава Добрынина. Именно она своей новизной была на две головы выше, чем всё то, что вообще было на нашей эстраде. «Прощай» тогда сразу взбудоражила всю страну. А следующей пластинкой «Лейся, песни» был миньон с песнями Давида Тухманова, с которым я познакомился, еще когда работал у Эмиля Горовца. Помните, на той пластике была знаменитая «Песенка про сапожника»? 

 

- Потом вы, уйдя из «Лейся, песни», организовали ваш собственный ВИА «Надежда». И вот если взять вышеприведенную аналогию сравнения «Веселых ребят» с «Самоцветами», то получается, что «Лейся, песня», из которой вы ушли, тяготели к «фирменным» песням, а в репертуаре вашей «Надежды» появилось много песен с гражданской тематикой – о комсомоле, БАМе, и т. д. Почему вы тогда пошли по пути «Самоцветов», а не по пути «Веселых ребят»?

- Потому что я понимал, что при существовавшей тогда у вокально-инструментальных ансамблей сильной конкуренции я иначе не выскочу. Кстати, название «Надежда» нам придумал Чермен Касаев – заведующий отделами эстрадной песни Всесоюзного радио и Центрального телевидения. При очередной встрече с поэтом Николаем Добронравовым, он вдруг воскликнул: «Мишка, есть название! «Надежда». Потом перезвонил мне вечером, и сказал, что с Пахмутовой и Добронравовым он обо всем договорился.

 

- Когда у вас была «Надежда», созданная вами «Лейся, песня» продолжала существовать. Интересно ли вам было следить за их творчеством?

- Нет. Я был обижен на Валеру Селезнева и Влада Андрианова, царство им небесное. Ведь после моего ухода из «Лейся, песни» с Селезневым начало происходить примерно то, что было с Борисом Николаевичем Ельциным. Рядом с Валерой стали крутиться всякие жулики, которым очень легко было управлять пьяницей. И все были довольны, что я им больше не мешал. Поэтому фактически «Лейся, песней» руководили все, кто хотел. Просто стригли на этом бабки – и всё. 

 

- Одним из самых ярких солистов «Надежды» был Игорь Иванов, который из «Лейся, песни» ушел к вам в «Надежду». Но потом он уходил из «Надежды» в «Поющие сердца», затем снова возвращался в «Надежду». Почему?

- Игорь, как и многие другие музыканты, вкусил славы и ушел в «Поющие сердца». Съездил с ними за границу, что, наверное, его и подвигло тогда от меня уйти. «Поющие сердца» были более выездными, чем мы. А потом, когда, наверное, понял, что у меня условия были более человеческими, чем у них, он вернулся. После возвращения я пробил Игорю ставку уже не как артиста ВИА, а как вокалиста, что по тем временам было очень тяжело. Но самое главное, я благодаря своим связям выбил для него разрешение работать целым отделением. 

 

- Сейчас вы с Игорем Ивановым общаетесь?

- Да, мы дружим.

 

- Руководители вокально-инструментальных ансамблей переманивали друг у друга солистов очень часто. Скажите, руководители из-за этого сильно враждовали друг с другом?

- Думаю, что нет. Лично у меня разборок с другими руководителями вообще никогда не было. Как поется в одной песне, «если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло».

 

- Скажите, с Аллой Пугачевой вам когда-либо работать приходилось?

- Приходилось. Еще в 60-х годах, когда я работал у Эмиля Горовца, я дружил с Юрием Павловичем Беловым – режиссером, педагогом, заведующим отделения эстрады и клоунады Циркового училища. И однажды он попросил сделать гастроли его студентам. Нам тогда нужна была пианистка, и к нам пришла милая очаровательная девочка Алла Пугачева. Когда я узнал, что она еще и потрясающе поет, я попросил в Росконцерте, чтобы ей дали ставку чуть побольше, чем остальным. И Пугачева стала получать не как аккомпаниатор, а как вокалистка: пять рублей за выступление и еще четвертушку (25% от ставки – авт.) за аккомпанемент. То есть шесть двадцать пять за концерт. 

 

- Сейчас у вас с ней какие отношения? Дружите?

- Отношения нормальные. Но я всегда говорю так: чем дальше от звезд, тем ближе к ним. Играть и выпендриваться, что я их best friend, и что они без меня ничего не могут, это глупо, это врать самому себе. Но я очень благодарен Алле вот за что. Когда недавно у меня возник вопрос с рекламой моего творческого вечера на радио, я ей вечером позвонил. А наутро она сама мне перезвонила и безо всякого выпендрежа распорядилась поставить мою рекламу в эфир «Радио Алла» абсолютно бесплатно. Это дорогого стоит! Так что дай Бог ей всего самого доброго! Мы сейчас с Аллой видимся редко. Но в моем присутствии я ни разу не видел в ней и никогда не ощущал на себе игры в звезду. 

 

- В начале 80-х годов, еще до Перестройки, в СССР мода на ВИА начала спадать. И многие руководители вокально-инструментальных ансамблей стали на их базе создавать новые поп- и рок-группы. Виктор Векштейн на базе «Поющих сердец» создал «Арию», Матвей Аничкин свои «Молодые голоса» переделал в «Круиз», Игорь Гранов из «Голубых гитар» сделал синтез-труппу «Игра», у Сергея Березина вместо «Пламени» появился «Нескучный сад» и т. д. Почему вы не преобразовали в какую-нибудь подобную группу свою «Надежду»?

- На самом деле я тоже предпринял тогда попытку сделать на базе «Надежды» «Вираж». У меня даже где-то их фотки сохранились. Но «Вираж» поработал совсем немного. Уже не помню, почему у нас не получилось. Наверное, у меня просто не хватило сил. 

 

- А вообще почему «Надежда» тогда прекратила свое существование?

- Потому что она перестала быть интересной. Да и я сам уже тогда начал серьезно подумывать об отъезде из страны. 

 

- В каком году вы уехали из СССР в Америку?

- В 1994-м. Мой отъезд никак не был связан с ситуацией в стране, меня, как других уехавших, тогда никто не душил. Причины были исключительно личные. Моя мама – а для меня это всегда был человек номер один – себя здесь очень плохо ощущала. К тому времени вся наша родня уже выехала из России, маме очень хотелось к своим. И мы поехали в Нью-Йорк. Там я встретил маминого брата. Потом в доме собралась вся наша родня. Мне казалось, что мама наконец-то обрела счастье, оказавшись среди своих. Но счастье, увы, было недолгим. Я понял, что там нет родственников и там практически нет друзей. В России это гораздо крепче. Я очень быстро это сообразил и в 1996-м году уже вернулся обратно в Россию… Кстати, когда однажды я в Америке зашел в кассу за пособием по безработице, рядом стояли наши люди и кивали на меня: «О, вы знаете, это тот, который первый раз Пугачеву на концерты повез. Помните? Это он был!» И это самое «я был» меня сильно угнетало. А у мамы уже тогда случился первый микроинсульт, и я посчитал, что должен сделать все для того, чтобы она, не дай Бог, не осталась лежать в той земле, куда к ней вообще никто не придет.

 

- Живя в Америке, если не секрет, чем вы зарабатывали на жизнь?

- Во-первых, я получал пособие. Но я, конечно же, и там тоже попробовал себя в качестве продюсера. Решил организовывать концерты русских артистов для русской публики. И вы знаете, это была победа! Ведь обо мне там тоже были наслышаны. Короче, я вышел на людей, которые субсидировали мой проект. И года не прошло с моего приезда, а я уже проводил по городам Америки гастроли Ирины Аллегровой, Ефима Шифрина и Михаила Шуфутинского. А потом и вовсе придумал соединить этих артистов в одном концерте. Это шоу, которое прошло в одном из ведущих залов Нью-Йорка, называлось «Три звезды».

 

- Во второй половине 90-х годов на волне ностальгии стали снова возрождаться старые вокально-инструментальные ансамбли. Не было ли уже тогда у вас мысли возродить «Надежду»?

- Первый сообразил это сделать Юрий Маликов со своими «Самоцветами», и я по белому ему завидовал. Он смог это сделать, потому что, в отличие от меня, он более жесткий и правильный человек, он знает себе цену. Я же более мягкий, чем он. 

 

- Многие наши звезды, включая Аллу Пугачеву, в разное время работали в вокально-инструментальных ансамблях. И я не раз слышал такое мнение, что тем, кто стали звездами, сегодня нет необходимости возвращаться во вновь возрожденные ВИА. Значит, получается, ВИА сегодня – это ансамбли, состоящие из неудачников. Правильно?

- Наверное, так и есть. Вот, посмотрите. Владимиру Кузьмину не надо возвращаться в ВИА, Николаю Носкову не надо возвращаться, и Игорю Иванову тоже не надо. Все они знают себе цену и понимают ее. Вот Елене Пресняковой здесь сложнее… Так что, скорее всего, вы правы. Те, кто знает себе цену, - им возвращаться в ВИА не надо, потому что им не приходится сводить концы с концами. За вокально-инструментальные ансамбли хватаются неудачники. Даже если взять меня, - есть сегодня моя «Надежда» или нет, мне не так сильно важно. Потому что, я, слава Богу, работаю как режиссер, как продюсер, и меня многие знают, поэтому приглашают. А те, у кого сегодня нет вообще ничего, хватаются за эти ВИА, как утопающие за соломинку, пытаясь прикрыться хоть чем-нибудь. 

 

- Сегодня ансамбль «Надежда» Михаила Плоткина существует?

- Практически нет. Потому что, как я понял, спрос на тот репертуар, который есть у «Надежды», очень небольшой. И это при том, что когда у меня в то время был нормальный коллектив с потрясающими «дудками», мы же пели не только просоветские песни. У нас же еще были крепкие шлягеры Вячеслава Добрынина, Давида Тухманова… Вообще, я вижу, что сегодня из ВИА по-настоящему работают лишь «Самоцветы» Юрия Маликова. Все остальные только пытаются работать. 

 

- Поскольку вы являетесь продюсером, не хотите ли создать свой продюсерский центр?

- Никогда в жизни! 

 

- Почему?

- К сожалению, сегодня все по-другому. Во-первых, люди, которые приходят к продюсерам, попев пятнадцать минут в караоке, уже считают себя артистами. Вот недавно один такой человек дал мне послушать, как он поет. Я послушал, объяснил, что ничем не могу ему помочь. А он начал меня доставать своими звонками… Во-вторых, в каждого такого исполнителя надо вкладывать много своих сил и денег. А у меня и финансовых возможностей таких нет, плюс я бы не стал рисковать. У меня уже было, когда меня кидали. Я больно пережил предательство, через которое прошел. Ну ладно бы еще, что эти люди предавали меня по серьезному, а то ведь за копейки. 

 

- На ваш взгляд, каково сегодня состояние отечественной эстрады?

- Сегодня я вообще не вижу у нас никакой эстрады. 

 

- Хорошо, пусть не эстрада, а поп-музыка.

- Ммм… Либо я до этого не дорос, либо перерос. То, что я сегодня вижу, не вызывает у меня большого и серьезного интереса. Всё настолько неграмотно и нечисто, даже не по посылу и репертуару, а по исполнению. Раньше в эстраду шли сначала играть и петь, а потом уже получать деньги. А сейчас – сначала получить деньги, а потом петь и играть, если получится. 

 

- А что вы скажете насчет нынешнего состояния школы российских продюсеров? И есть ли настоящие продюсеры у нас вообще? 

- Сегодня все идет от финансов, и мне тех людей, которые занимаются как бы продюсированием, немного жалко. Потому что многие просто «попадают» на деньги. Вот мы часто ругаем старые советские годы. Но тогда я мог брать певцов, музыкантов, те же «дудки». Я понимал, что есть зарплата, что потом будет все лучше и лучше. А сегодня с чего начинать? Либо надо отдать все свои собственные сбережения, либо надо быть безумно богатым, чтобы не ощущать особых потерь. Либо надо просить деньги у спонсоров, но я на это ни за что не пойду. Потому что тогда начнут командовать спонсоры, которые вообще в этом деле ничего не понимают. Да, тот, кто платит, тот заказывает музыку. Но пусть они свою барыню танцуют без меня, я с нашими еврейчиками станцую «семь-сорок». 

 

- Как, по-вашему, следует решить проблему нормального продюсирования и снова начать создавать звезды на нашей эстраде?

- Не знаю. Потому что те, кто сегодня сам себя называет продюсерами, никакие на самом деле не продюсеры. Они дельцы и нахалы. Они выдают желаемое за действительное. Они врут себе, врут своему окружению, врут людям… Вспоминаю, что когда появился Николай Басков, его тогдашний администратор Рашид Дайрабаев мне сказал: «Миша, посмотри, вот хороший парень». И у Рашида с его великолепными деловыми качествами тогда образовался превосходный тандем со спонсором Баскова Борисом Исааковичем Шпигелем. В результате Басков состоялся как артист. А два года назад у Бориса Шпигеля появился новый артист Дмитрий Даниленко. Говорили, что это будущий второй Басков. И при той ситуации первый Басков должен был быть уничтожен. Но где тот мальчик? Что толку от денег Шпигеля? Нету второго Баскова! Это я к тому, насколько важна работа нормальных администраторов и продюсеров.